Здоровье и безопасность


10.09.2009

Эксперименты на больных

Ирина Силуянова Человек и болезнь Многие из нас не догадываются, что хотя бы раз в жизни сами выступали в роли подопытных. Самое простое и распространенное - клинические испытания новых лекарственных препаратов. Например, импортных, поступивших на российский рынок. Фирмы-производители заключают договор с Минздравом, а иногда и напрямую с клиникой, и поставляют туда пробную партию лекарства. Больные получают их, не подозревая, что стали объектом эксперимента. А если возникают сомнения, врачи знают, как успокоить. Один московский доктор поделился с нами "опытом" - недавно в их больнице испытывалось лекарство от язвы: "Я говорю пациентам, что препарат удалось выбить с большим трудом, по блату. Они не только не отказываются, но и сами просят, чтобы им его назначили". Все лекарства, дошедшие до стадии клинических испытаний, естественно, сто раз проверены на животных, других экспериментальных моделях. В клинике же выявляются, к примеру, некоторые побочные эффекты, противопоказания, которые могут возникнуть, если лекарство принимает человек. Ни в коем случае нельзя утверждать, что новые препараты неэффективны или некачественны. Речь о юридическом оформлении испытаний, которое, если не считать ведомственных инструкций, полностью отсутствует. Скажем, на Западе таким испытуемым платят деньги и немалые. Широкой известностью среди бедных студентов пользовалась в Лондоне в 70-е годы частная клиника, где добровольцев сначала заражали насморком, а потом испытывали, насколько быстро новое лекарство этот насморк лечит. У нас же пациента даже не считают нужным информировать, что происходит. Неудивительно, что зарубежные фармацевтические компании стремятся избежать существующего в их странах строгого этического и правового контроля и предпочитают проводить клинические испытания на российских гражданах. Особенно часто в категорию испытуемых попадают дети, психические больные, заключённые - кто, либо по своему положению не может выбирать лечение, отказаться от эксперимента. Как свидетельствовал на конференции руководитель отдела психофармакотерапии Московского НИИ психиатрии профессор Молосов, импортные психотропные средства испытываются сейчас на пациентах институтской клиники, делается это без согласия больных или их родственников. Исследователи А. Слепушкин, Н. Обросова, Н. Лонская сообщают о том, как проводили "сравнительное изучение действия живой рекомбинатной и анактивированной гриппозных вакцин у детей 8-15 лет" (журнал "Вопросы психологии", 1994 год, № 4). Из статьи следует, что вакцинацию проводили в одной из московских школ-интернатов и что исследование осуществлялось в рамках советско-американского сотрудничества по проблеме "Грипп и вирусные гепатиты". Но почему сотрудничество представлено только экспериментами на наших детях, к тому же "казенных"? На конференции всплыла и история тридцатилетней давности. В Эстонии в конце 60-х проводился массовый эксперимент на детях. Испытывался широко применяемый ныне гамма-глобулин. Прекрасное лекарство, спасшее тысячи жизней. Но цель эксперимента была предельно проста - ответить на вопрос, как его лучше вводить: подкожно или внутримышечно? Пациентов детской больницы разделили на опытные группы, а врачи сравнивали, в каком случае гамма-глобулин более эффективен. Родители, естественно, ничего не подозревали. Сегодня особую проблему в медицине представляют испытания новейших методов диагностики и лечения: рентгенологических, эндоскопических, лапароскопических и прочее, а также апробация новой тактики лечения. Если клинические испытания лекарств регламентированы хотя бы ведомственными инструкциями, то в этой области царит полный беспредел. Защищается, к примеру, диссертация, предлагающая определённым способом излечить язву. Одна из клиник становится базовой - там автор внедряет свой метод и обучает специалистов. А пациент, попавший в эту клинику, уже не имеет право выбора, ему не предлагают (и пока не обязаны) никакой альтернативы лечения. Мало того, он часто становиться моделью для очередного врача-интерна, осваивающего под руководством профессора сложную эндоскопическую технику. Да, больной в конце концов выздоравливает и отправляется домой, а потом с изумлением узнаёт, что в другой больнице ему могли бы предложить иные, менее болезненные диагностические процедуры, и тактика лечения у тамошних врачей другая. Осваивающие метод и технику врачи предпочитают не задумываться о болевых ощущениях пациента, рациональном использовании его жизненных сил. Никакой статистики этих "безобидных" экспериментов не существует. Ее попросту никто не вел. Нет данных и о том, сколько человек получило разного рода осложнения или испытали побочные эффекты. Сами участники конференции (повторяем, там были в основном врачи) по-разному относятся к этим проблемам. Многие пытаются всеми средствами оправдать прогресс науки и считают, что решать, как и чем лечить больного, должны только профессионалы, не обязанные отчитываться перед пациентом. А вот профессор Крель из Санкт-Петербургского медицинского университета заявил, что "безответственное применение новейших методов превращает современную терапию в область гораздо более опасную, чем хирургия. Пациент в наших больницах по-гулаговски бесправен". Его сторонники вообще считают, что эксперименты на живых моделях нужно ограничить, а если речь идет об испытаниях на людях - неукоснительно подчиниться принципу информированного согласия. Если следовать западным нормам, больной перед началом испытаний должен подписать некий документ, предупреждающий о возможных последствиях, в котором также оговорена и сумма вознаграждения. Но в России необходимо прежде урегулировать юридическую сторону: несанкционированные испытания должны караться законом. Результаты подобных испытаний не могут быть представлены в качестве материала для докладов на международных конгрессах или статей в научных журналах. Авторы несанкционированных испытаний, "ворующие" результаты у собственных пациентов, не могут получать гранты или другие ассигнования.

православная азбука