Здоровье и безопасность

Этическая оценка фетальной терапии

 Этическая оценка фетальной терапии
Доцент Т.В. Грачева

    Биоэтику иногда коротко определяют как знание, защищающее  жизнь.  Жизнеутверждающее принципы являются главными критериями, позволяющими отнести применение  той  или иной технологии к этически обоснованному действию.   
Но есть такие технологии в медицине, которые внешне, якобы, направлены на излечение, но внутренне сходны с ритуалами поклонения культу смерти, основанными на человеческих жертвоприношениях.  Именно к таким технологиям относится так называемая фетальная терапия, основанная на применении тканей человеческих плодов, извлеченных на поздних сроках беременности, и используемых в «терапевтических» целях либо в целях «омоложения».
 Результатом   сделками со смертью, может быть лишь самообман, иллюзия улучшения состояния здоровья, достижение сиюминутного внешнего «эффекта» при тотальной внутренней деградации.
Причем эта деградация затрагивает не только пациента  и медицинского работника, который осуществляет эту технологию, но и в конечном итоге, общество и власть, которые все это допускают.
Сторонники новых технологий выдвигают ряд оправдательных аргументов. В основе первого лежит идея  о  якобы  уникальном терапевтическом эффекте этих технологий. Но, как известно,     результативность фетальной терапии пока не имеет достаточного экспериментального обоснования.
 Нельзя игнорировать и постулаты классической этики которая   предполагает уважение ее не к собственной  жизни, но и к жизни других.    Одна из заповедей, являющихся фундаментом христианских этических учений гласит: «не убий». В случае с фетальной терапией отметаются все традиционные духовно нравственные постулаты. В ней действуют принципы   попрания жизни человека вместо уважения к ней, убийства вместо защиты жизни.
Стремление продлить жизнь любой ценой оборачивается невозможностью достижения жизни вечной.  
 Второй аргумент связан  с тем, что фетальные клетки  можно получать путем их клонирования. Но при этом не говорится о том, что их источником  являются человеческие эмбрионы. Так, в ноябре 2001 года американская компания Advanced Cell Technology Inc. объявила о клонировании эмбриона, который был использован в целях получения стволовых клеток. Вице-президент компании Роберт Ланца  заявлял: «Что нашей задачей является не столько создание клонов человека, сколько разработка жизнесберегающих методов лечения для целого ряда болезней, включая диабет, инсульт, рак, СПИД, нейродегенеративные расстройства, такие как болезнь Паркинсона и Альцгеймера». Таким образом, «жизнесберегающие» методы строятся на создании жизни в целях ее дальнейшего уничтожения.     
  Третий аргумент  заключается в том, что фетальная терапия есть проявление «жалости» к больным людям. Приверженцы фетальной терапии утверждают, что она может помочь пациентам, страдающим многими заболеваниями. Но, прикрываясь «состраданием», эти медицинские «технологи» делают своих пациентов заложниками опытов, разлагающих душу человека, и, таким образом, обрекая его на дальнейшее неминуемое физическое разложение. Таким образом, декларируемая «жалость» оборачивается безжалостностью и беспощадностью.
Еще один аргумент строится на том, что фетальная терапия не эффективна, и ее следует заменить при лечении определенных заболеваний (например, болезнь Паркинсона, слабоумие) ксенотрансплантацией, т.е. пересадкой органов, тканей и клеток животных человеку. Оставим за скобками тот факт, что вопрос о медицинской и этической допустимости ксенотрансплантации вызывает много сомнений, в том числе и с точки зрения международного права. Прежде всего, это касается опасности отторжения трансплантантов иммунной системой реципиента, которая воспринимает пересаженный орган как мощную инфекцию. Помимо этого, возникает риск межвидовой передачи болезней животных и ретровирусов человеку, в отношении которых у него отсутствуют естественные механизмы защиты, что может стать причиной пандемий, подобных СПИДу. В связи с фетальной терапией проблема здесь заключается в том, что ксенотрансплантация, в сущности, служит прикрытием фетальной терапии, поскольку в отношении указанных выше заболеваний применяются так наызваемые смешанные фетально-ксеногенные трансплантанты с использованием ткани плодов человека. А в качестве ксенотрансплантанта служит нейрогенная закладка мутантов Notch Drosophila melanogaster. То есть, на самом деле, оказывается, что в качестве основы для этой ксенотрансплантации используются эмбриональные человеческие ткани, к которым добавляются, например, клетки  животного происхождения.
К этому  ряду можно добавить еще один  аргумент относительно того, что нет никакой альтернативы фетальной терапии с использованием человеческих эмбриональных тканей. Но разве каннибализм, коим, по сути своей, является фетальная терапия, можно признать единственным приемлемым способом утолить голод? Технология, основанная на  убийстве трансформируется в жестокое потребительство и вседозволенность, направленные на достижение личной корыстной перспективы.  
Анализ этических аспектов фетальной терапии требует обращения к причинам возникновения и существования такого подхода в медицинской науке и практике.  
Эти причины касаются состояния общества, состояния медицины и здравоохранения, личности ученого, личности врача и личности пациента, а точнее моральных и нравственных устоев.
  Почему основанная на убийстве технология появилась в медицине, призванной нести жизнь и здоровье?
Безусловно, это случилось не сразу и не вдруг. И корни следует искать, прежде всего, в нравственной деградации общества. Мы существуем в мире все больше отдаляющемся от Христа, отрекающемся от него, и в этом корень всех зол, происходящих с нами.    
Происходит отход от продуктивной этической парадигмы, где источником морали служит Божественное откровение, к деструктивным этическим парадигмам. В них субъекты  претендующие на избранность,   присваивают  право устанавливать новую мораль, в которой высшие ценности связанны с ценами  материального мира.    
К разряду деструктивных следует отнести последовательно сменявшие друг друга деистическую, натуралистическую, либеральную и неолиберальную этические парадигмы.  
Так называемая фетальная терапия служит ярким примером  влияния подобных морально-нравственных трансформаций. Будучи проявлением современной неолиберальной морали, фетальная терапия вобрала в себя черты натуралистической и неолиберальной этики.
В фетальной терапии заложены такие черты натуралистической идеологии, как утилитаризм, в соответствии с которым цель оправдывает средства, этический плюрализм, позволяющий с изменением интересов менять и ценности, нигилизм, отрицающий духовное измерение человеческих отношений. В медицине натуралистическая парадигма подготовила приход и стала платформой либеральной этики и обосновала допустимость вмешательства в жизнь, манипулирования жизнью и уничтожения жизни.
В фетальной терапии врачи уничтожают жизнь ребенка и используют фетальные ткани с целью вмешательства в жизнь пациента, которая таким образом становится объектом манипулирования.
Либеральная этика идет дальше натуралистической и формулирует так называемые либеральные этические стандарты, в рамках которых утверждается моральность
уничтожения жизни, включая аборты, в том числе на поздних сроках, что позволяет получать эмбриональный материал для фетальной терапии,
манипулирования жизнью, контроля над ней и управления ею (либерализация процедуры проведения экспериментов на людях, ксенотрансплантация, изменение пола, пренатальная диагностика как средство искусственного отбора),
сокращения жизни, в том числе путем введения различных экономических ограничений, делающих медицинскую помощь все более недоступной для большинства населения,
обеспечения своих потребностей в здоровье за счет жизни другого, в том числе убиенного ребенка в технологии фетальной терапии.
Таким образом, если натуралистическая этика допускает и обосновывает возможность уничтожения жизни, то либеральная этика возводит это в ранг «новой  морали».
Неолиберальная этика является фундаментом нового этического порядка и устанавливает правомерность уничтожения жизни, манипулирования жизнью, вмешательства в жизнь.
По сути, принципы, заложенные в фетальной терапии, переносятся на другие сферы в частности в область  права. В соответствии с неолиберальными этическими стандартами формируется новая система глобального регулирования, основанная на праве обеспечения благополучия и процветания мировой элиты за счет жизни (значительного ухудшения ее качества) других народов. С этим напрямую связано и право на уничтожение жизни другого народа ради достижения корыстных целей сил глобализации.  
Бывший госсекретарь США Мадлен Олбрайт сказала, что жизнь 500 тысяч иракских детей это цена, которую «стоило заплатить за ослабление режима С. Хусейна в Ираке».     
Пример и принципы, заложенные в фетальной терапии, позволяют судить о том, насколько радикально изменились взаимоотношения права и морали. В традиционном праве, основу которого составляла религиозная мораль и религиозная этическая парадигма, грех был равен преступлению. Система религиозного права исходила из христианской Истины как Истины жизни и спасения и приоритета духовных основ бытия.
Далее, когда религиозная мораль была отделена от права, понятия греха и преступления, стали рассматриваться независимо друг от друга. Фундаментом здесь была деистическая этическая парадигма, которая исходила из того, что «хотя Бог и существует в мире как его первопричина, однако после сотворения мира движение мироздания совершается без его участия. Все является добрым, поскольку выходит из рук Творца, но вырождается под руками человека». Лозунгом деистической этической парадигмы стал призыв Руссо «Назад к природе!».
Этот призыв стал руководством к действию на следующем этапе трансформации права в контексте морали, когда произошла их секуляризация. Секулярная мораль стала основой секулярного права. В этой диаде ушло понятие греха и осталось понятие только преступления, которое рассматривалось в отрыве от религиозной морали. Фундаментом секулярного права стала натуралистическая этическая парадигма, лозунгом которой могут стать слова Ницше «Бог умер», «Нет Истины». Присущий натурализму нравственный нигилизм признавал приоритет рационально понятых интересов над духовным бытием человека, народа, государства. Именно с этим подходом можно связать появление установки на допустимость аборта, детоубийства исходя из «интересов» матери.
Следующий этап в изменении взаимоотношений морали и право отличается тем, что право заменяет мораль. Появление в законодательстве права на аборты, стерилизацию, снятие уголовной ответственности за потребление наркотиков свидетельствуют о том, что грех приравнивается к норме. Таким образом, традиционная мораль вступает в противоречие с правом. Право противоречит христианским нравственным устоям, утверждая этический плюрализм и претендуя на  замену собой  морали.  
Девизом либеральной этической парадигмы,  могла бы быть фраза из Достоевского: «Бог мертв, потому человек сделался богом и все дозволено».
«Бога нет и все дозволено». Либеральное право размывает традиционные нормы этики. Как писал С. Роуз: «Либерал есть тот, кто потерял свою веру, а потеря веры – это начало конца того порядка, который на этой вере зиждется».       
Заложенная в либеральном праве допустимость уничтожения жизни лишает его возможности выполнять свою основополагающую функцию, направленную на предотвращение преступлений против жизни и наказание виновных за их совершение.
В качестве примера можно привести следующий случай из американской судебной практики. Это произошло в 1992 году. Мать двоих детей Трейси Марсиньяк ожидала третьего ребенка, который должен был появиться через пять дней. Проживавший отдельно муж Трейси появился в ее квартире, учинил скандал и ударил жену в живот. После этого женщина сразу обратилась к врачу. Оказалось, что у ребенка, которого она уже назвала Закариа, который прекрасно развивался, что было подтверждено врачами как раз за день до ссоры, пропало сердцебиение. В результате удара он умер в утробе матери. Но поскольку Закариа не был рожденным ребенком, судьи не смогли осудить его отца за убийство, несмотря на то, что на момент его совершения до рождения мальчика оставалось несколько дней.   
Его хотели осудить по статье «незаконный аборт», но адвокат обвиняемого смог отвести это обвинение на основании того, что ребенок был извлечен из утробы матери в срок. В конце концов, приговор был вынесен по статье, предусматривающей наказание за «непредумышленное нанесение тяжких телесных повреждений».
Хотя до этого несчастья Марсиньяк была активной сторонницей абортов, она выразила свое крайнее возмущение по поводу того, что закон не мог защитить ее нерожденного сына и что муж «смог уйти от наказания за убийство».       
Право на аборт (уничтожение жизни) и право на стерилизацию (недопущение жизни) свидетельствует о том, что либерализм строится на крайнем персонализме, где нравственность выступает как исключительная сфера частной жизни человека, где во главу угла ставится жестокость и неограниченное потребительство.
Эти трансформации в области нравственности под влиянием либеральных прав затрагивают людей, заявляющих о своей приверженности вере.  Наглядным тому примером служит случай Питера и Моники Коэнрад из США, людей, считающих себя убежденными католиками. Их шестилетняя дочь Челси страдает одной из форм неврологических расстройств, и родители считают, что единственным средством, дающим возможность на выздоровление, является фетальная терапия, исследования, связанные с использованием эмбриональных стволовых клеток, основанные на уничтожении человеческих эмбрионов.  Католичка Моника говорит в интервью: «Моя совесть подсказывает мне, что исследования со стволовыми клетками необходимы».    
Под влиянием жизнеборческих законодательных норм дегуманизируется общественная мораль. Так, данные социологического опроса, проведенного NEWSWEEK в 2003 году, показали, что 49% американцев одобряют уничтожение с согласия родителей «лишних» человеческих эмбрионов в практике искусственного оплодотворения.
По данным американской прессы, в мае 2003 года в клиниках США насчитывалось 400.000 замороженных эмбрионов.
 Фетальная терапия есть плод либеральной морали, сформированной либеральным правом. Право на уничтожение жизни и недопущение жизни логически готовит почву для права на использование чьей-то жизни, на ее так сказать потребление, формируя таким образом неолиберальную мораль.
Это как бы перевернутый треугольник. Вообще мы живем в эпоху перевернутых треугольников. Если раньше религиозная мораль формировала традиционное право и была вершиной треугольника, то сейчас все наоборот, неолиберальное право устанавливает неолиберальную мораль, основанную на этическом плюрализме, а точнее вседозволенности, результатом чего станет моральная анархия, этический хаос.
На почве тотальной этической дезадаптации мировой элите легче будет осуществить процесс формирования глобальной стандартизированной этики, имеющей не только богоборческий и антихристианский характер. Это этика нового мирового порядка и того, кто в дальнейшем станет его единственным правителем.
Существует три метода действия  организованной преступности: эксплуатация, разложение и уничтожение. В фетальной терапии присутствуют все эти три аспекта: эксплуатация здоровья беременной женщины, ребенка которой используют в качестве «сырья», эксплуатация врачами (учеными) нужд и здоровья пациентов либо для получения денег, либо для удовлетворения своих научных амбиций, эксплуатация информационной неосведомленности общества об этических и медицинских последствиях, связанных с этой технологией.
Еще один путь организованной преступности связан с разложением, но и фетальная терапия строится на разложении. Здесь имеет место коррумпирование медицинской общественности, разложение общественной морали и разложение традиционной медицинской этики.
Уничтожение является опаснейшим направлением  деятельности организованной преступности. Но и фетальная терапия основана на умышленном уничтожении жизни ребенка. Это   своего рода терроризм, только медицинский. Главным признаком терроризма является уничтожение мирного населения. В фетальной терапии, так же, как в других формах терроризма уничтожаются ни в чем не повинные дети.
Таким образом, в этой технологии налицо все три признака организованной преступности. И если обратиться к анализу взаимоотношений права и морали и функции неолиберального права формировать новую мораль, то, если фетальная терапия включается в систему права, можно ожидать серьезных изменений общественной морали. Суть их будет заключаться в том, что преступление, ставшее юридической нормой, неизбежно сделается нормой новой морали.   
В своей книге «Смысл жизни» Е.Н. Трубецкой писал: «Биологизм, доведенный до последней, предельной своей черты, незаметно и естественно переходит в сатанизм. Когда царящее в мире зло одухотворяется, когда закон борьбы за существование утверждается не только как факт, но как норма, которой все человеческое должно подчиняться, наша человеческая действительность становится чрезвычайно похожею на ад».  
Этические принципы, заложенные в фетальной терапии, позволяют сделать вывод о том, что этот новый порядок будет исходить из того, что главным приоритетом там будет жажда получить власть над жизнью, не над территорией, не над природными богатствами, а именно над жизнью, потому что это новые правители рассматривают как символ абсолютной власти. Власть над жизнью, сопряженная с правом ее уничтожать, не допускать, использовать, разлагать и эксплуатировать ассоциируется у мировой элиты с полным покорением человечества. Стремление получить власть над жизнью во всех ее проявлениях это крайняя форма проявления гордыни и богоборчества,  потому что Бог – есть жизнь.
Поэтому жизнеборческие принципы фетальной терапии, по сути, оказываются главенствующими в новом мировом порядке. Их утверждение может рассматриваться как главная цель в формировании системы глобальных ценностей, направленных на разрушение жизни во всех ее проявлениях.
 Официальное разрешение и законодательное закрепление фетальной терапии с использованием человеческих эмбрионов будет свидетельствовать о серьезной поврежденности этических устоев медицины и здравоохранения, их переходу от жизнеутверждения к жизнеборчеству.
 При этом  не корректно рассматривать    фетальную терапию с различных точек зрения: религиозной, прагаматической (биологической), либеральной (биопсихологической), неолиберальной (биопсихосоциальной). Ведь фетальная терапия, предусматривающая использование тканей человеческого эмбриона, по сути, основана на каннибализме Таким образом,  она отбрасывает медицину к доисторической, нецивилизованной стадии развития. Она возвращает нас к временам варварства и свидетельствует о процессе архаизации отношений в области медицины, вплоть до возрождения  оккультно-языческих моделей. Именно эти модели призваны будут противоборствовать христианским ценностям в медицинской этике с целью заменить их ценностями антихристианскими. Это своего рода анти-модель, построенная на анти-традиционализме и формирующая «новую духовность».
Распространение и утверждение принципов, заложенных в фетальной терапии в общественном сознании и морали, будет символизировать не только борьбу против христианства, но и  духовную катастрофу, чьи последствия проявятся во всех сферах жизнедеятельности человечества.
Псевдоархаичная модель в медицине будет означать ориентацию на «первичные» элементы: землю, тело, секс.
  Фетальная терапия, когда эмбриональные ткани используются в целях «омоложения»,  есть не что иное, как бегство от естественного потока жизни, который направлен от жизни земной к Жизни Вечной.   Но бегство от жизни означает бегство к смерти. Вектор, идущий от Жизни Вечной, указывает путь к погибели.  Нездоровое преклонение перед юностью, превращение ее в культ, есть форма идолопоклонства. Отход от Истины ведет не только к ее отрицанию, но и к духовной дезориентации, которая трансформируется в идолопоклонство. Престол в душе никогда не бывает пуст. Там либо Бог либо его противоположность.
Отношение к жизни является главным критерием, позволяющим судить не только о том, нравственна или безнравственна та или иная медицинская технология, но также сделать вывод о наличии конструктивной или деструктивных ориентаций в характере тех, кто эти технологии разрабатывает, применяет и сознательно разрешает их использовать на себе. То есть здесь речь идет о типологических характеристиках медицинских работников и пациентов. Почему здесь говорится о деструктивных ориентациях во множественном числе, и только об одной конструктивной ориентации?  Потому, что Истина одна, а путей отхода от нее множество.
Деструктивные  черты в характере человека связаны с неприятием, сопротивлением и уничтожением жизни. В контексте фетальной терапии в сфокусированном виде они проявляются в таких  склонностях, как эксплуататорская, рыночная, революционная и авторитарная.
Для людей со склонностью к эксплуатации  жизнь является предметом захвата. В фетальной терапии жизнь ребенка отнимается у него силой. В этом насилии участвуют как врач, так и пациент, в случае, если он информирован о сути технологии, и дал на ее использование осознанное согласие.
Люди, которым присуща эксплуататорская ориентация, используют жизнь человека как средство для достижения своих эгоистических целей. Собственная жизнь, за счет жизни других есть особая форма каннибализма. Достижение корыстных целей, включая цели меркантильные, за счет жизни других можно трактовать только как преступление.
Доминанта рыночной ориентации в человеке означает, что жизнь для него является рынком, объектом купли-продажи. Человек рассматривается   либо как товар, либо как продавец, либо как покупатель (потребитель). В случае с фетальной терапией рыночную ориентацию проявляют и врач и пациент. Товаром оказывается ребенок, продавцом (поставщиком) – врач, а покупателем (потребителем) становится пациент.
Отношение людей с рыночной ориентацией к жизни и людям сходно с отношением к вещам.
В этом случае квалификация, способность продаваться представляется самоцелью и доминирует над нравственными качествами. Для медицины это означает, что из профессиональной деятельности врача выхолащивается этическое содержание.
В фетальной терапии наиболее очевидно проявляется революционные   черты характера тех, кто ею занимается.
Для них жизнь  - предмет преобразований, площадка для экспериментов и жестокой игры. Свидетельством реформаторского типа характера является экспериментальное отношение к жизни, которое культивируется в научных исследованиях, связанных с фетальной терапией, исследованиях которые имеют и будут иметь далеко идущие последствия.
 В качестве примера можно привести результаты исследований   New Scientis t(2003), где сообщается, что ученые впервые приблизились к тому, чтобы  создавать сперму вне человеческого организма из стволовых клеток.
 Успех с яйцеклетками уже достигнут. Эксперимент был выполнен с клетками, извлеченными из мышиных эмбрионов, но многие эксперты не видят причин, по которым методика не будет работать и со стволовыми клетками человеческих эмбрионов. Ученые, вовлеченные в исследования, полагают, что метод создания таким путем человеческих яйцеклеток и спермы будет иметь огромное  значение для репродуктивной технологии и восстановительной медицины.
  Следующим шагом, как пишет New Scientist,  будет оплодотворение искусственных яйцеклеток нормальной спермой либо использование искусственной спермы для оплодотворения нормальных яйцеклеток.
Вопрос заключается в том, разовьются ли у получившиеся эмбрионы в    здоровых мышей.
 Тем не менее  уже сейчас можно говорить о начале гонки по созданию этим же способом искусственных человеческих яйцеклеток и клеток спермы.
Самым очевидным применением этого метода является лечение бесплодных женщин, неспособных произвести яйцеклетки, пригодные для искусственного оплодотворения, и мужчин, неспособных производить сперму. А поскольку мужские стволовые клетки можно превратить как в яйцеклетки, так и в сперму биологическими родителями ребенка, при помощи суррогатной матери, могут стать двое мужчин. Двое из трех таких детей будут мужского пола.
 На сегодняшний день применению подобной технологии мешает вероятный риск. Законодательство многих государств поставит использование технологии под запрет.  Но во многих других  странах клиники по искусственному оплодотворению  не контролируются  властью.
В контексте исследований по фетальной терапии «революционность»   характера ученых проявляется наиболее деструктивно. Для них смерть, разрушение, упадок влечет к себе более, чем жизнь. Использование тканей убиенных младенцев – есть полное тому подтверждение. Это своего рода влечение к смерти и разрушению, т.е. некрофилия, истинное извращение, заставляющее человека стремиться к разрушению, когда он сам живет.  
Основу революционной ориентации характера составляет мятеж, борьба против клише, здравого смысла, устоев, традиций, моральных норм. Это форма проявления гордыни. Неповиновение такими людьми воспринимается как добродетель. В случае с фетальной терапией речь идет о неповиновении жизни. Но ведь неповиновение жизни это всегда повиновение смерти.   
Есть еще одна деструктивная ориентация, на которой следует остановиться в связи с фетальной терапией. Это авторитарный характер,   носители которого относятся к жизни как к объекту управления и превосходства. Они не могут удовлетвориться властью над каким-то материальным объектом, например, над территорией, ресурсами или целой страной. Они  не довольствуются и  властью над индивидуальным или массовым сознанием в информационных войнах. Им нужна полная власть. А ощущение полноты власти может дать только власть над жизнью как духовным явлением. Власть над душой отдельного человека или народа, народов символизирует для людей с авторитарной ориентацией высшую форму власти.   Они стремятся поставить под контроль волю других, управлять и манипулировать жизнью и здоровьем человека.
  Таким путем они хотят обеспечить свою безнаказанность, потому что победителя не судят. Ибо слово «власть» у них выступает синонимом слова  «право».   
  Путь тьмы, который являет собой фетальная терапия, основанная на использовании человеческих эмбрионов, не единственный в современной медицине. Существуют примеры и других подобных деструктивных технологий. Но это не должно порождать ощущение обреченности из-за наступления всесильного и распространяющегося зла и бесполезности сопротивления. Да человечество не становятся лучше. Архаизация отношений в медицине есть проявление общей тенденции архаизации отношений в мире. Мы как бы возвращаемся к тем началам, на которых строилась жизнь на заре христианства. Тогда христиане подвергались гонениям и жили в атмосфере зла, потому что вера еще не распространилась. Сейчас позиции зла укрепляются потому, что вера в душах многих постепенно ослабевает. Но как тогда, так и сейчас от христиан требуется особый подвиг, особая стойкость и особое мужество. В наше время особенно  возрастает ответственность каждого человека за сохранение веры и, прежде всего, в своей душе.
Какими бы драматическими не были происходящие изменения, нельзя закрывать на них глаза. Христос говорил о том, что он пришел в том числе и для того, чтобы «свидетельствовать о зле».     
  Понимание смысла жизни как обретения Царствия Небесного связано с осмыслением всего того, что нас окружает, не только хорошего, но и плохого. Без этого осознания мы не можем понять, как можно противодействовать разрушительным тенденциям и каков должен быть наш конкретный вклад.        
 

 




Вы получите деньги, а я куплю пальто