Душевные и духовные болезни — как их понимают врачи-психиатры. Часть 1

Ф.В.Кондратьев,
психиатр, профессор, доктор медицинских наук,
заслуженный врач РФ 

 Понимание сути душевного и духовного расстройства у пациента в первую очередь зависит от религиозной ориентации врача-психиатра. Религиозно ориентированныйпсихиатр прежде всего ясно представляет различия душевного
и духовного. Для психиатра-атеиста понятия душевного и духовного или идентичны или имеют иные смыслы, чем для врачас религиозным самосознанием. Главная разница этих подходовначинается с различного понимания роли, смысла существованиячеловека в мире.
 Вместе с тем, представления о клинических, патофизиологических «механизмах» самих расстройств психики и их внешнеговыражения могут не иметь существенных различий у психиатров разного мировоззрения. Эти «механизмы» рассматриваютсякак повреждения в нормативности функционирования аппарата психической деятельности: процессов восприятия внешней и внутренней информации (иллюзии, галлюцинации), нарушенийинтрапсихической переработки этой информации в единстве с информацией памяти накопленного жизненного опыта (паралогичность, развитие парадоксальных, бредовых идей и самоснижение памяти), нарушений в эмоционально-волевой сфере и, как интеграл — нарушения самосознания, проявляющегося в неадекватном поведении. Причины возникновения нарушений «механизмов» этих психологических функций разные, но все они нарушают гармонию отношений человека с самим собой, с другими людьми, миром и даже с Богом. Все это и есть проявления душевного, психического расстройства.
 Религиозный психиатр, верящий в Бога-творца, понимает, что мир, и, в первую очередь человек, созданы по образу Божию. Имеет Божественное подобие и человек, у которого появились расстройства психической деятельности (при душевном заболевании духовность больного может полностью сохраниться). Молитва за заболевшего для религиозного психиатра не являются противопоставлением медикаментозному и иным видам лечения. Вместе с тем, такой психиатр знает, что «поломка» упомянутых «механизмов» аппарата психической деятельности может иметь причиной не только обыденные «земные» причины (черепно-мозговые повреждения, алкогольная и другие интоксикации, органические нарушения головного мозга иного генеза и т.п.), но и сугубо духовные, а именно — духовные драмы на уровне человеческих отношений, трагедия измены Богу. Таким образом, душевные расстройства могут быть проявлениями сугубо телесных болезней (здесь организмические причины, например, уремия), заболеваниями собственно головного мозга, а также внешним проявлениями духовных, нравственных конфликтов в интерперсональных отношениях, измена человека Богу и его податливость сатане. Последний (духовный) спектр причин психических расстройств атеистами не принимается, что служитпричиной возникновения альтернативных позиций в понимании пациента.
 Для психиатра-материалиста человек — это наивысшее звено в развитии биологической системы мира, и душевные расстройства всего лишь поломка в механизмах функционирования биологического аппарата психической деятельности, а понятия духовности не имеют никакого отношения к медицине, это сфера психологическая, социокультуральная, нравственная, самостоятельная, которая самобразовалась в процессе эволюции человека для более адаптивного существования человеческой общины.
 И, стало быть: никакой духовности (в религиозном смысле), никакого Бога.
 Эти две альтернативные позиции определяют основы различий системы «врач — пациент». Отношение к пациенту лишь как к расстроенному механизму функционирования «высоко организованной материи», а не как к человеку с богоносной сущностью, предопределило ту порочную, преступную «научную» и практическую реальность психиатрической деятельности, на которой так успешно (и справедливо!) спекулируют активисты Международной гражданского комиссии по правам человека (ГКПЧ), созданной основателем сайентологической церкви Роном Хаббардом. ГКПЧ целенаправленно выбирала и накопила большое количество фактов исследования и лечения психически больных, с которыми психиатры-материалисты обращались как с бесдуховным экспериментальным материалом. Эти факты — позор для психиатрии, однако они имели место лишь тогда, когда психиатры игнорировали, что их пациент — духовное, богоподобное существо. Вот это принципиальное различие между наукой и практикой психиатров-атеистов и их религиозных коллег хаббардисты скрыли, назвав всю психиатрию «индустрией смерти».
 Автор не хотел данную статью представлять как дискуссию о существовании Бога, но для правильного понимания читателем важных положений, которые различают мировоззрение и практику врача психиатра с религиозными или с атеистическими убеждениями, не может не коснуться этой вечной проблемы.
 Какое бы ни было у врача отношение к религии, он должен принять как факт существование пациентов, имеющих свое религиозное мировоззрение, которое определяет всю их жизнь, и с учетом этого строить свою диагностическую и лечебную деятельность, в том числе и психотерапевтическую.
 В деонтологическом плане ориентиром для психиатра должно служить следующее высказывание выдающегося мыслителя ХХ века Карла Густава Юнга (C.G.Jung, 1991). Оставаясь в рамках непредвзятого исследователя, он писал: «Религиозный опыт абсолютен. Он несомненен. Вы можете сказать, что у вас его никогда не было, но ваш оппонент скажет: «Извините, но он у меня был». И вся ваша дискуссия тем и закончится. Неважно, что мир думает о религиозном опыте; для того, кто им владеет, — это великое сокровище, источник жизни, смысла и красоты, придающий новый блеск миру и человечеству. У него есть вера и мир. Где тот критерий, по которому вы можете решить, что эта жизнь вне закона, что этот опыт не значим, а вера — просто иллюзия? Есть ли, на самом деле, какая-нибудь лучшая истина о последних основаниях, чем та, что помогает вам жить?».
 Научно доказать существование или отсутствие Бога нельзя, поскольку такие доказательства не относится к сфере науки, и последняя не имеет адекватных инструментариев для таких исследований. Отношение к проблеме существования Бога это — вера, это — отражение человеком его стремления понять себя и мир, смыслы жизни. Первое идет от «чувства Бога», от чувства человеком своего со-бытия с Богом. Второе — вера в материальную причинность бессмысленных случайностей; питается эта вера гордыней своих знаний и чувством своего превосходства в этом мире (хотя в экстремальных ситуациях имя Бога вспоминается и атеистами). Здесь уместно привести положение великого ученого психиатра С.С.Корсакова (1901) о том, что религиозное чувство в большей или меньшей степени присуще каждому нормальному человеку, хотя проявляется в разнообразных формах, и иной раз в самых резких проявлениях, так называемого, «атеизма» можно при помощи тонкого анализа, отметить проявления борьбы со скрытым и искусственно подавляемым религиозным чувством».
 Исторически первая альтернатива прослеживается с самого начала фактологической истории человека и выражалась в коллизии между имманентным чувством Бога и невозможностью рассудочно его представить. Эта невозможность всегда была чревата формированием субъективных представлений о Боге, и тогда появляются варианты «знаний» о Боге. 9/10 всей древнейшей литературы посвящено представлениям о сущности Бога, об Его образе и действиях (Никольский Н.М., 1974). От имени Бога «раскрывались» Его промыслы, которым давались субъективные толкования, составлялись пророчества, заветы, высказывались различные наставления. Не только углубленные размышления о сущности Бога, но и особые озарения (инсайты) и мистические сновидения у погруженных в богоискательство, а также состояния транса и медитации были источниками новых представлений о Боге.  Нельзя не отметить, что авторами некоторых из них были лица с психическими расстройствами (патологическим инакомыслием, зрительными и слуховыми галлюцинациями), которые лично «видели» Бога, «слышали» Его указания. Психопатологический анализ исторически известных с древности некоторых религиозных персонажей, называемый нами «археопсихиатрией», и наблюдения основателей ряда современных неокультовых учений позволяют считать этот источник новых верований достаточно существенным.
 История человеческого общества — это череда оригинальных и компилятивных религиозных представлений. Количество сочинений на эту тему за прошедшие тысячелетия таково, что ими, наверно, можно выложить дорогу от Земли до Луны и обратно.
 В том или ином виде всякое рационалистическое «знание» о Боге строило Его образ по образу и подобию человека и его жизни.
 Так, у богов были жены и любовницы, законно и незаконно рожденные дети, дворцы и воинства; они воевали между собой, могли, казнить и миловать и т д. и т. п. Божественность астральных светил и природных явлений также низводились до аналогий с человеческими страстями и нравами. В калейдоскопе этих «знаний» о Боге ничего принципиально различного нет, поскольку все они, так или иначе, отражали реалии окружающего мира и человеческих отношений в нем. Принципиально новое появилось только в учении Иисуса Христа, поскольку оно «не от мира сего».
 В этом «не от мира сего» нет места психиатру-атеисту, здесь открывается христианский подход к расстройству душевного и духовного здоровья. Об этом достаточно ясно сказано в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви»: «представляется одинаково неоправданным как сведение всех психических заболеваний к проявлениям одержимоси, что влечет за собой необоснованное совершение чина изгнания злых духов, так и попытка лечения любых духовных расстройств исключительно клиническими методами» (ХI.5).
 Видимо, между религиозным и атеистическим психиатром принципиальных споров не будет, если последний допустит религиозный постулат о том, что «греховность это нарушение гармонии отношений Бога и человека». Ведь атеист должен согласиться с фактом нарушения общей гармонии в природе и в обществе, что это противостояние человека этой гармонии проявляется в наследственных болезнях, такое объяснение психических заболеваний не может быть противопоставлено науке, которая допускает существование именно очень древних обстоятельств, явившихся факторами образования наследственных болезней (здесь в первую очередь следует упомянуть природные явления, приводившие к радиоактивной мутации). Кроме того, клиническая практика свидетельствует, что черепно-мозговые травмы, интоксикации алкогольные, наркотические, инфекционные и многие другие экзогенные вредности, все отчетливее проявляясь в наше высокотехнологическое время, действуя на головной мозг, становятся массивными патогенными факторами, нарушающими нормативность деятельности аппарата психической деятельности. И это находит внешнее выражение в разнообразных в психопатологических синдромах и нарушениях поведения.
 Как отмечалось, такие причины в происхождении психических расстройств признают психиатры вне зависимости от своего мировоззрения. Однако атеисты на этом и останавливаются, для них духовный, нравственный уровень пациента не имеет интереса.
 Проблемы нравственного самосознания в психиатрии разработаны очень слабо, причиной этому является то, что важнейшие науки о человеке и его поведении (общая и социальная психология) оказались у материалистов вне анализа понятий «добра и зла», а значит, и по ту сторону реальной жизни человека. В реальной же психической жизни каждый наш поступок, всякое чувство, любая мысль имеют нравственную (или безнравственную) окраску.
 Имеют ли право науки о человеке и его деятельности игнорировать нравственные аспекты в детерминантах его социального поведения? Поскольку поведение в социальной среде всегда имеет нравственные компоненты, то без их учета нельзя целостно судить о самосознании человека, которое формирует мотивации его поведения и является показателем его психического здоровья (Кондратьев Ф.В., 2000, 2006).
 Выдающейся мыслитель современности, психолог, психиатр и социолог Виктор Франкл (Frankl V., 1990) своим учением ещё раз показал, что поведение человека прежде всего определяется ценностями и смыслами, локализованными в духовно-этическом измерении, что человек свободен и фатально не подвержен детерминирующим воздействиям со стороны факторов нижележащих уровней измерения (в том числе и из арсенала подсознательных влечений, о которых писал Зигмунд Фрейд [Freud S.]). V. Frankl показал, что «Человек — это большее, чем психика: человек — это дух». Этот «дух» определяет направленность выбора свободной личности. Поэтому в любом социальном акте присутствует духовно-личностный фактор, который и предопределяет ее характер.
 Если духовно-личностно мотивированный поступок совершен по аморальным, безнравственным мотивациям, как «сделка с совестью», то он может вызвать конфликт и дискомфорт («муки совести») именно на этом, высшем, духовном уровне.
 Однако внешнее все это может выражаться только в признаках душевной патологии (депрессии и другие эмоционально-волевые расстройства вплоть до суицидальных тенденций, неадекватное поведение, нелепые поступки и т.д.). Иными словами, сама душа может быть в непосредственном со-бытии только с Богом, а люди могут судить о ее состоянии только через душевные, психопатологические проявления (те же «муки совести» выражается в симптомах депрессии, в навязчиво-невротических синдромах, в
других психопатологических феноменах).
 Психические травмы (смерть или болезнь близкого человека, катастрофы, тяжелые жизненные неудачи и многое, многое другое из мира сего) может явиться психогенным фактором расстройства психической деятельности, если находят отражение в духовной сфере, в сфере морально-нравственного самосознания. В таких случаях серьезные изменения самосознания могут проявляться душевной патологией (психопатологией).
 Эти расстройства лечатся психиатрами и психотерапевтами. Но большую помощь могут оказать и священнослужители, если им удается изменить ценностно-смысловые ориентации заболевшего — это признают и врачи-атеисты, рассматривая такое вмешательство священника как вариант психотерапии. Иными словами душевные болезни, возникшие по причине духовных дисгармоний, могут быть излечены только через восстановление гармонии в сфере духовности.
 В целом медицинские знания о причинах психических заболеваний крайне скудны. Когда кирпич упал на голову и затем у пострадавшего наступают психические расстройства — здесь вроде бы все ясно («вроде бы» сказано не случайно: далеко не у всех, перенесших, к примеру, черепно-мозговую травму в дальнейшем развивается психическая патология). Практически ничего, кроме некоторых наследственных закономерностей не известно о шизофрении. Психофармакологически шизофрению вылечить нельзя, но можно добиться купирования внешних проявлений психоза, однако существует большая вероятность того, что по прекращении лечения они вновь возникнут. Вместе с тем известно, что шизофренический процесс может самостоятельно полностью прекратиться, и бывшие больные становятся «здоровыми как никогда» (Юнг К.Г., 1957). Видимо, необходимо подняться на определенно новый виток фундаментальных знаний о человеке, чтобы открылись перспективы понимания этого загадочного заболевания, опровергающего многие простые причинно-следственные отношения, в том числе и материалистические.
 Великий психиатр С.С.Корсаков отмечал, что «в высшей степени важные и глубокие» вопросы, относящиеся к психике (в частности, об психической энергии, которая совсем иного порядка чем механическая), к сожалению, многими решаются «крайне поверхностно под влиянием тех или других случайных явлений, одностороннего направления внимания или приобретающего непреодолимую силу привычки навязанного миросозерцания».
 В своих исследованиях С.С.Корсаков допускал, что эта энергия совсем иного порядка, что для решения этого вопроса недостаточно современного положительного знания и нельзя пренебрегать, как совершенно ненужным хламом, тем, что говорят, так называемые, метафизики. Зная, какую важную роль в нашей душевной жизни играет творческая работа бессознательной идеации, и как нередко путем интуиции открываются истины, которые рассудок осмысляет лишь впоследствии, мы не можем с невежественной насмешкой относиться к тому, что говорят многие высоко талантливые люди, считающие себя представителями метафизики, только потому, что эта область умственных исследований носит такое дразнящее название». В плане сказанного этим корифеем отечественной психиатрии может открыться значение православного антропологического подхода и даже парапсихологии для понимания психической патологии.
 В анализируемой нами проблеме следует помнить, что личность социализируется в результате восприятия социально значимой как когнитивной, так и нравственной информации, или, образно говоря: «информацией для ума» и «информацией для сердца». Последняя формирует то, что можно назвать нравственной конституцией индивида, которая и определяет его духовный облик. Сама нравственность подразумевает свободу выбора и действия в сторону добра и зла, предполагает возможность зла, но в то же время — и победу над ним. Нравственная конституция определяет направленность и характер интерперсонального общения и всей социальной деятельности в пределах своего когнитивного информационного ресурса и энергетических возможностей. После завершения формирования личности нравственная конституция в целом является определяющей социальное поведение константой. Однако в случаях недостаточно консолидированной нравственной конституции некоторые психопатологические фабулы и специальные информационно-прессинговые воздействия (например, в тоталитарных сектах) могут вносить в нее существенные изменения.  Психиатры-атеисты не готовы к анализу и учету всех этих положений.
 Особо сложным и спорным для атеистов представляются положения о существовании сатаны. О нем прямо говорится в Евангелии, Сатана это дух Зла, противоположный всему, что является богоносным. Сатана не может без попущения Божия и помимо воли человека проникнуть в его душу. Сатана, будучи духовной сущностью, естественно не обладает каким-либо материальным человекоподобием, материальной формой и границей своего пространственного существования. Допуск человеком сатаны в свою душу предопределяет его со-бытие с сатаной и соответствующее духовно-личностное самосознание.
 Атеисты  мир духовных отношений не признают и отношение к этому со стороны приверженцев материалистической  психиатрии традиционно по меньшей мере скептическое. В первую очередь это касается  феномена «одержимости» бесами.
 Выше мы подчеркивали, что как бы негативно не относился к религии психиатр-атеист, он, будучи  объективным исследователем, не может не признать, что  вера в Бога имеет существенное значение для психического состояния его пациента, особенно в тех случаях, когда манифестирует  религиозная фабула психопатологии.
 Среди таких расстройств выделяется состояния, называемые «одержимостью бесами». Здесь иная сущность, чем при душевных расстройствах, хотя внешняя картина проявлений духовного расстройства и выражается в своеобразных нарушениях душевной нормативности и поведения.
 Продолжение следует